Шурка

Утилита help предназначалась для выдачи хелпов по тем или иным темам. Во избежание расхождения версий, хелпы были свалены в один огромный текстовый файл с разметкой двух видов – для печати и для показа утилитой help. В первой версии нужный топик находился простым поиском, потом файл проиндексировали для ускорения. Потом за дело взялся Шурка. В мгновенье ока он написал утилиту look, которая играючи справлялась со всеми подсказками по системе. Этого показалось Шурке мало, и look постепенно превратилась в поисковик всего и по любому запросу любой сложности. grep с ее жалкими возможностями отдыхала. А Шурка продолжал трудиться над утилитой.

Труднее всего было вовремя выдернуть из-под Шурки рабочую версию, чтобы хоть чем-то можно было пользоваться, пока он писал супермегасофтину, которая все улучшалась и разрасталась, грозя постепенно подмять под себя и подменить собою всю операционку. Закончилось все в Ивантеевке, когда какая-то пьяная душа проинициализировала диск на Кроносе, привезенном с собой. Как водится, свежего бэкапа не оказалось, и интерес Шурки к утилите иссяк.

Штаб СибВО в Новосибирске расформирован несколько лет назад, и пора снять гриф секретности с этой истории и предать её огласке. Собственно, особого секрета в ней не было с самого начала, раз про этот случай передавали новость по Голосу Америки. Сама не слышала, врать не буду, но люди рассказывали. Новость звучала приблизительно так: такого-то числа во столько-то часов и минут в здании штаба СибВО в Новосибирске возник пожар. Причины выясняются. По данным корреспондентов, ядерного оружия в штабе не было, радиоактивный фон в городе в пределах нормы.

А теперь про причину. Причиной была, вообще говоря, не сданная Шуркой сессия. А точнее, врачи, которые выписали Шурку через неделю после операции по поводу перитонита. И ещё военкомат, который самонадеянно признал Шурку годным к строевой службе. К тому же с трубочкой, торчавшей из дырочки в правом боку. Ну и вэцэшное начальство, которое сумело устроить направление Шурки на прохождение службы в штаб СибВО, как ценного специалиста по компьютерам. В общем, благодаря общему недосмотру и разгильдяйству Шурка проник в штаб.

Чем конкретно Шурка занимался в штабе, мне неизвестно. Но, похоже, это занятие быстро ему наскучило. Спасти его от скуки могло только наличие Кроноса, который Шурка тут же взялся паять собственноручно. Паял он как-то, паял, и приспичило ему выйти. Положил он паяльник на стол и вышел. Буквально на минуточку. Совсем недалеко. И ненадолго. В общем, вернувшись, Шурка обнаружил оставленное помещение в пене, дым уже почти рассеялся, а суровые пожарные сматывали брандспойты.

До этого случая Шурка приезжал на побывки редко, ненадолго и в форме. А после – все чаще с ночевой и одетый по гражданке. Потому что в штабе СибВО тоже не дураки же сидели. Понимали, кому потом отвечать за подрыв боеготовности.

Встречаю как-то на Пироговке Шурку. Шурка зовет в гости по поводу получения посылочки из Омска, от родителей. Зовет на сыр. "Какой сыр?" – спрашиваю. "То ли рокфор, то ли посылка долго шла", – отвечает Шурка.

Настоящий программист может написать фортрановскую программу на любом языке.

Ed Post.
Wilsonville, Orezon

На дворе стоял конец восьмидесятых, на Кроносе в качестве ассемблера использовалась Модула-2, уже появилось понятие объектно-ориентированных языков, вот-вот ожидался выход Оберона, а суровый рынок, образованный, главным образом, предприятиями военно-промышленного комплекса, требовал наличия на Кроносе Фортран-компилятора.

И как-то нам с этим Фортран-компилятором не везло. С людьми, которые брались писать его, случались всякие неприятности. Один переехал в другой город. Другой женился и пропал из поля зрения. Третий... третий был Шурка Осипов, и ему с Фортраном досталось хуже всех: сначала операция по поводу перитонита, через две недели его с торчащими из живота дренажными трубками забирают в армию, а уже в армии его настигает гепатит, которым его заразили во время операции. В общем, кошмар. Рассказала я как-то про эти злоключения Дрюне Терехову-старшему. Он отреагировал так:

- А чего удивляться-то – такой уж язык говённый.

В комнате 503 здания ВЦ, где мы обитали, были встроенные шкафы, внутри которых проходили короба вентиляции, заканчивающиеся на крыше трубами. На трубах часто грелись голуби, время от времени сваливаясь в вентиляционные отверстия. Выбраться обратно они не могли – лететь было слишком узко, а шахта тянулась до самого подвала. Упавшие птицы погибали, поэтому из шахты порой ощутимо пованивало. Однажды, придя утром на работу, я услышала из шкафа характерное гурканье – стало быть, еще одна птичка провалилась. Птичку было жалко, и мы сердобольно и безответственно попытались продлить ее мучения, кидая в шахту белый хлеб и вылив ей на голову пару стаканов воды. От воды запах усилился, мозги встрепенулись, и в голову пришла идея голубя спасти.

Мы с Шуркой наскоро соорудили орудие спасения – в пластмассовой тарелке проделали по краям три дырки, зацепили за них проволоку и все это подвесили на длиннющем проводе. Сооружение опустили вниз, и – о чудо! – голубь, который в обычных условиях не отличается умом и сообразительностью, догадался, что вот эта миска – лифт, и взгромоздился на тарелку. Медленно и осторожно мы начали поднимать сооружение. Когда до спасения оставалось каких-то пара этажей, тарелка за что-то зацепилась, накренилась, и птица рухнула вниз.

Мы опустили в шахту лампу на шнуре и увидели, что препятствием является выступ шахты, который практически перекрывает просвет, и протащить тарелку, не наклонив её, нет никакой возможности. Однако мы не оставили своей птицелюбивой идеи и повторили попытку. Благополучно доехав до третьего этажа, голубь снова рухнул вниз.

Раз за разом мы повторяли попытки, и бедное существо раз за разом соскальзывало и падало с высоты третьего этажа. Наконец, голубю это надоело, он включил мозги, и в очередной раз, подъезжая к злополучному выступу, перепрыгнул на него. Дождавшись, когда тарелка минует опасное место и примет горизонтальное положение, голубь снова запрыгнул в тарелку и поехал дальше.

Когда мы извлекли измождённого узника, он был совершенно очумелый – не пытался вырваться из рук, не обращал внимания на еду и питьё, которое мы усиленно ему совали. Наконец мы вполне насладились своим великодушием и выпустили голубя в окно.

Записано со слов Вицы.

Работа втроем на одном компе требовала определенной организации. Так, например, была у нас одно время шелловская команда ai (ai {[tty #]}), которая выдавала на указанные терминалы сообщение «Бойся», если кому-то требовалось произвести ребут или другие действия, могущие повлечь потерю несохраненных данных.
Еще народ был приучен часто сохраняться, работая в поредакторе, и уж, во всяком случае, не отходить от рабочего места, не сохранив бесценный код.
Не таков был Андрей Денисов. Не то чтобы он ничего не боялся, просто сидел один за компом, думал над кодом. Попишет-попишет, поразмышляет, попишет-попишет – еще подумает. И так весь день.
В какой-то момент в разгар этого процесса забегает Шурка, задевает рогатую вешалку для одежды, вешалка падает Андрею на клавиатуру, попав крючками на “CTRL C” и сразу на “Y”.
Возможно, именно после этого и дописали защиту от Шурки.

Это случилось во время нашей с Шуркой командировки в Питер. Мы должны были рано утром выехать электричкой в Петергоф, чтобы выступить на семинаре в университете, куда нас пригласил Вадим Суворов.

Вышли из гостиницы мы вовремя, но то ли Шурка сказал, что знает короткий путь к вокзалу, то ли мы попали не на ту ветку в метро – короче, на свою электричку мы опоздали. Я была очень рассержена на Шурку – как-то некрасиво опаздывать, когда тебя ждут люди, которые ради тебя собрались. Минут через двадцать должна была выйти еще одна электричка. Проходит двадцать минут – электрички нет. Проходит еще полчаса – нет и следующей электрички. На перроне собралась огромная толпа.

В общем, оказалось, что электричка, на которую мы опоздали, сошла с рельсов (по счастью, жертв не было, по крайней мере смертельных), и движение по ветке прекратили из-за этого часа на два.

Та же самая командировка в Питер. Шурка отправился погулять по городу один. Не совсем один, а с дипломатом, в котором у него были: ручки, бумажки, куча мелких, но очень нужных вещей, а также одна очень важная дискета, которую он должен был передать в Москву.

На пути своего следования Шурка переходил трамвайные рельсы и, похоже, споткнулся. Замечательный дипломат коричневой крокодиловой кожи советского производства не выдержал потрясения и раскрылся. Нужные вещи выпали на землю, аккурат между рельсов. Шурка опустился на корточки и принялся их собирать, упираясь ботинком в рельсу. Конечно же, показался трамвай. Шурка стал собирать шурушки быстрее. Трамвай приближался. В соревновании "кто быстрей" между Шуркой и трамваем победил Шурка: он смог все собрать и даже успел бы выскочить из-под трамвая в последний момент, если бы ботинок не застрял в щели между рельсом и асфальтом. Нечеловеческим усилием ногу Шурка выдернул, а ботинок попал под колесо.

В гостиницу Шурка вернулся в остатках ботинка, перевязанных алюминиевым проводом в белой изоляции.

На этом приключения с дискетой не кончились: Шурка один возвращался через Москву. После истории с дипломатом он для безопасности положил дискету в матерчатую сумку и поехал на метро на встречу с людьми, которым он должен был ее вручить. Дожидаясь поезда, Шурка беззаботно помахивал сумкой, стоя на краю перрона. Надо ли говорить, что сумку он неизбежно уронил. Зато упала она очень удачно, между рельсами. Шурке очень не хотелось соревноваться еще и с поездом метро, поэтому он отправился искать дежурного по станции. Пока Шурка его нашел, пока сумку доставали, над дискетой проехали штук шесть поездов. И у каждого вместо сердца – пламенный электромотор, создающий, как известно, приличное электромагнитное поле.

Неизвестно, что смог прочитать на дискете адресат, но Шурка свою миссию выполнил: дискету-то он вручил.

Шурка возвращался из Москвы один самолетом. Он заранее прибыл в аэропорт. Вовремя прошел регистрацию и сдал в багаж рюкзак. Времени до отлета было еще полно, и Шурка отправился в буфет – кефиру выпить. Пока он пил кефир, успели: объявить посадку, объявить об окончании посадки, поискать пассажира Осипова по радио, найти Шуркин рюкзак в багажном отсеке самолета, выгрузить его и доставить обратно в здание аэропорта. Шурка вздохнул, сунул пакет с недопитым кефиром в рюкзак и пошел переоформлять билет на следующий рейс.

Возвращая мне в Новосибирске пустой рюкзак, он сказал стыдливо: "Только там внутри... это... помыть бы надо. Рюкзаку-то от кефира ничего не сделалось. Но представляю, как ругались пассажиры, на чье барахло он вылился!"