flm

К дню рождения Фила

Что такое подвиг? Почему что-то считается подвигом, а что-то – просто хорошо сделанным делом? Мне кажется, любое сколько-нибудь значительное дело можно превратить в подвиг, если подойти к нему с явной недооценкой сложности проблемы и при отсутствии планирования и необходимых ресурсов. То есть подвиг, в некотором смысле, почти всегда – следствие разгильдяйства и завышенной самооценки исполнителя.

Про подвиги Фила многие наслышаны. Ну как в одиночку на Пик Ленина с последующим спуском в темноте в непогоду, или там один против четырех первомайских гопников, или отпиливание болгаркой стены с последующим удержанием на весу 350-килограммового бетонного блока (если бы Фил его уронил, соседи со второго этажа не обрадовались бы; соседи с первого, впрочем, тоже) – это и так все знают. Если кто не знает, я потом напишу.

Я бы, кстати, и восхождение Фила на Белуху тоже приравняла к подвигу – потому что исполнялось оно практически без экипировки, в ветровке и с летним спальником для любителей матрасного отдыха.

От некоторых подвигов судьба нас бережет. Так, например, когда-то по чисто техническим причинам нам не удалось уехать в понедельник в Барнаул на купленном на воскресной автобарахолке Запорожце. Потому что когда мы поехали к бывшему хозяину на свежеприобретенной машине в Бердск за новыми колесами и прочими причиндалами, по дороге неожиданно вылилось все масло, и пришлось поставить машину на долгий и безуспешный ремонт.

А я хочу рассказать о подвиге, о котором мало кто знает. Ну, может, Леопольд с Райкой, поскольку их квартира была конечной точкой путешествия Фила. Однажды Фил прошел от пятерки до дома Леопольдов на улице Иванова со мной на плечах. Я уже собралась спешиваться, но Фил же никогда не бросает дела незаконченным - он доставил меня на шее на шестой этаж. Вот этот подъем мне уже очень хорошо запомнился, потому что я ежеминутно рисковала удариться башкой о лестничный пролет.

В общем, все закончилось благополучно, архитектура не пострадала. Чего здесь было больше, упертости или самонадеянности? Мне почему-то хочется думать, что больше было – любви :)

При чем тут Геракл? Да просто так, к слову пришлось. Куда ему со своими девственницами – он на них всего-то ночь и потратил. Разве можно это сравнить с четвертью века непрерывных подвигов?

Горло Чипу пришлось резать дважды.

Судя по всему, нарыв образовался в результате занесения инфекции в ранку, полученную Чипом в бою. Чип был не дурак подраться. Сначала думали – само пройдет. Кот же.

Время шло, но нарыв не уменьшался, и вскоре стал похож на воротник, внутри которого Чип с трудом поворачивал голову. Решили резать. Взяли маленький картофельный ножик. Фил наточил его до остроты бритвы. Прокалили лезвие на огне. Облили спиртом. Обильно смочили спиртом горло кота. Захмелевший Чип уже не возражал против операции. Фил держал, я резала. Шкура не резалась. Она оказалась прочнее, чем мы думали. Где-то в недрах скрывалась трахея. Руки дрожали. Кое-как пропилила дыру в сантиметр длиной. Оттуда хлынуло. Чудом избежавший трахеотомии Чип нервно сглотнул.

Дренаж. Спирт. Стрептоцид. Йод. Зашиваем. Вру – ничего не зашивали, просто так отпустили. На следующий день ранка уже схватилась, а еще на следующий день образовался свищ. То есть повторный нарыв. Решили снова вскрыть. Второй раз резать оказалось проще. Руки уже не дрожали, анестезия пациенту удалась на славу – на старые дрожжи. На этот раз на разрезе не экономили, сделали дыру почти по длине всего нарыва. Изобретенная по ходу операции методика «вскрытие консервной банки» позволила полностью обезопасить трахею. Снова дренаж, спирт и стрептоцид. На этот раз все обошлось без рецидива.

Уже гораздо позже, сама оказавшись в похожей ситуации, я узнала, что врачи вставляют в разрез турунду (свернутую уголком марлевую салфетку), чтобы края раны не срастались и не было препятствия оттоку гноя.

Командировка в Москву. Жаркий сухой май. Мы с Леопольдом выходим из третьего корпуса ГАН (гостиницы Академии наук) или, проще, Якоря. На мне, в кои-то веки, не джинсы с майкой, а нарядное белое платье с пояском и широкой юбкой, на ногах белые босоножки.

Идем по залитой солнцем улице Горького. По пути попадается маленький винный магазин, ступеньки с улицы ведут сразу к прилавку. Армянского нет, зато есть вполне приличный дагестанский. Покупаем. Настроение, и так хорошее, поднимается еще выше. Идем по абсолютно сухому тротуару, Лео что-то вещает, размахивая авоськой с бутылкой и не глядя под ноги. Наступает на решетку, закрывающую землю у подножия клена. Из-под решетки под давлением вырывается струя жидкой черной грязи в метр высотой и целиком плюхается мне на платье. Я даже не особенно расстраиваюсь – хорошо, что не успели далеко уйти от гостиницы. Возвращаюсь, переодеваюсь в джинсы и майку. И нечего было выпендриваться.

Как-то раз Фил с Леопольдом получили в универе премию за выполнение хоздоговора. Премия была по тем временам огромная, ограничена она была даже не процентом от суммы договора, а законом, запрещающим выплачивать премии выше половины годового оклада сотрудника. Я не помню, сколько это было в цифрах, но в банковских пачках трехрублевок это выглядело внушительно.

Прямо с сумкой, в которую были свалены пачки, Фил, Леопольд, Райка и я отправились в Поганку отметить это дело как белые люди.

В Поганке в те времена подавали алкоголь. Мы даже ходили туда на промысел – добывать вкусный венгерский вишневый ликёр, который не появлялся в магазинах. Для добычи вишнёвки нужно было заказать еду и бутылку - одну на человека. Бутылка приносилась откупоренной. Вынести бутылку из ресторана просто так было нельзя: нужно было из нее немного отпить и дать денег официантке, чтобы вернула крышечку.

Алкоголь-то был, но количество его строго дозировалось - на день на каждый столик определялась некоторая норма, и если посетители выпивали ее, скажем, днем, то вечером столик автоматически становился безалкогольным. Не знаю, нормировалось ли количество туалетной бумаги, отпущенной на столик. Она, серая и гофрированная, нарезалась на кусочки, вставлялась в вазочки красивыми фестончиками и бессовестно выдавалась за салфетки.

Ну вот, подходим мы это к ресторану, стучим. Выглядывает швейцар и сообщает, что свободных мест нет. Мы даем ему пятерку (пачки еще не распечатывали), и он удаляется, не забыв запереть перед носом дверь. Спустя некоторое время возвращается с радостной вестью: столик нашёлся. Но безалкогольный. Потому что его норму уже выпили.

Мы молча повернулись и пошли к Леопольдам пить спирт, как обычно. А так хотелось праздника.

Но иногда едешь в поезде,
Пьешь шато-лафит из горла…

Б.Г., «Зимняя роза»

Таллиннский институт кибернетики профессора Тыугу входил в ВНТК «Старт». Группа Сулава Сийбака писала софт, который предполагалось запустить на Кроносе. Владимир Фёдорович Погребняк, Фил, Джек и Андрей Денисов поехали в ту командировку в Таллинн собирать Кронос, инсталлять операционку и патчить библиотеки, а меня взяли «украшать жизнь», по образному выражению Денисова.

В восьмидесятые годы Таллинн воспринимался практически как заграница. Европейская архитектура, Большой Томас и органный зал, маленькие уютные кафе, где ласковые эстонские тетушки подавали кофе и восхитительные пирожные с воздушным творожным кремом, бары с настоящими барными стойками и высокими табуретами... Именно в Таллинне нам довелось впервые отведать казавшиеся невиданным иностранным яством крабовые палочки, на упаковках которых честно было написано, что изготовлены они из ценных пород минтаёвых рыб. И конечно же, знаменитый бальзам Вана-Таллинн – Старый Таллинн. Его предполагалось закупить перед отъездом, чтобы взять с собой в Новосибирск в качестве универсального сувенира.

Нас поселили в гостинице Ранна в номера с видом на море. Там мы освоили чудесный аттракцион: если подбрасывать из окна четвертого этажа куски белого батона равномерно через одинаковые промежутки, чайки, выхватывая хлеб из воздуха, образовывали идеальный круг. Карусель вращалась против часовой стрелки, и к ней присоединялись все новые и новые птицы, не нарушая порядка и геометрии.

В день отъезда мы бродили по улицам, заходили в лавочки, разглядывая всякие диковинки – складные зонты, янтарные мундштуки, изделия из абсолютно натуральной кожи. Филу приглянулся роскошный коричневый бумажник из тисненой кожи со множеством полезных отделений. Он купил его и тут же уютно разложил по отделениям все деньги, документы и билеты на поезд. Жаль только, паспорт не влез – не прошел по габаритам. Потом мы зашли в винный магазинчик и закупились Вана-Таллинном квантум сатис. А когда вышли на улицу, Фил спохватился, что оставил бумажник на прилавке. Вернулись. Бумажника, конечно, никто не видел.

Мы все приуныли. Дело в том, что в поездке мы основательно поиздержались, и каждый из нас рассчитывал занять у Фила, который догадался взять с собой побольше денег. Расстроенные, поехали на вокзал. Наскребли кое-как на билеты. Мест до Питера, конечно же, не оказалось, но Филу каким-то невероятным образом удалось убедить кассира продать нам билеты на наши же места, купленные ранее.

Сели в поезд. Жарко, хочется пить. Денег на вагон-ресторан нет, а вода из крана противно воняет туалетом. Налили в стаканы кипяток из титана, разбавили Вана-Таллином, чтобы было не слишком горячо. Нет, не так. Налили в стаканы Вана-Таллинн, разбавили кипятком, чтобы было не слишком приторно. Нет, не так. Налили все-таки воды из-под крана, добавили Вана-Таллинн, чтобы отбить запах. В общем, перепробовали все возможные сочетания с одинаково гадостным результатом.

В конце концов, все получилось не так уж плохо – в Питере нас приютил Дрюня Терехов и снабдил деньгами на обратную дорогу. Но с тех пор Вана-Таллинн я больше не могла пить ни в каком виде. И Рижский бальзам, впрочем, тоже.

День физика мы, конечно, тоже праздновали. Потому что любили смотреть не только капустники БРД (контора Братьев Дивановых), но и квантовские капустники, которые, по наблюдениям, находились в противофазе – если в какой-то год БРД-шный капустник был слабенький, то квантовцы – зажигали, и наоборот.

Это сейчас билеты можно тупо за деньги купить в кассе ДУ. А в те годы их как-то хитро распределяли, хотя тоже за деньги. И вот было объявлено, что победители карнавального шествия в День физика получат билеты на капустник. Мы с Димкой решили, что это шанс.

Подумали и решили делать один костюм на двоих – для экономии. Например, модель четырехмерного куба. Надеваем на себя кубы (смонтированные из одних ребер), а ребра, соединяющие вершины кубов, изображаем верёвочками или проволокой. Из чего сделать куб? Ясно, - из коробок (человеком-ящиком Кобо Абэ, очевидно, навеяло). Пошли по городку искать большие картонные коробки из-под телевизоров. Из-под телевизоров не нашли, нашли одну, но огромную, из-под холодильника. Её жалко стало резать – она была как домик.

Ну что же, домик так домик, - будем делать костюм бездомного выпускника НГУ. Оклеили коробку белыми распечатками, нарисовали облупленную штукатурку, адресные таблички по четырем углам (с адресами аспирантских и семейных общаг СО РАН). Сделали дверь и окошко со ставнями открывающимися, на подоконнике - кактус. Наверху – двускатная крыша с картонной трубой, раскрашенной под кирпич. Поставили всю эту байду на тележку, позаимствованную у столовой, и поехали с шествием по Ильича к ДК Академия. Я сидела в домике на одеялах и пускала дым в трубу, а Димка тащил тележку за прицепную ручку.

Билеты мы, конечно, заработали – и не только для себя. Но этот карнавальный костюм оказался пророческим – Димка так никогда и обзавелся собственным жильем.

Фамилия Фон-Дер-Флаасс непростая. Сложная для русского уха. И уж совсем невозможная для правописания. Сколько раз я получала телеграммы на фамилии "Фласс", "Фласе", а один раз было даже "Филзасс".

Немудрено, что тётушкам из паспортного стола было совершенно нереально воспроизвести фамилию одинаково хотя бы один раз. Ещё бы – ведь ее приходилось переписывать значок за значком, и всё равно мозг давал сбой. Поэтому в паспортах семьи встречались все мыслимые комбинации: Фон дер Флаасс, фон дер Флаасс, Фон-Дер-Флаасс, и так далее. Неудивительно, что в наших с Димкой паспортах фамилия была написана по-разному.

Мы уже жили раздельно, но долго не могли оформить развод – иначе бы Димка потерял очередь на комнату в семейном общежитии. Одно время Фил и я обретались у Жиличей, а Димка – в 412-й комнате в пятёрке. На него и нарвалась паспортная проверка, которая пришла, собственно, ловить меня. Поэтому дружинники, проверив Димкин паспорт, осведомились: «Скажите, а вы случайно не родственник Марине Фон-Дер-Флаасс?» На что Димка с достоинством ответил:

- Нет! И даже не однофамилец.

Случилось так, что наша с Димкой Флаассом свадьба состоялась в его день рождения.

Очередь в ЗАГС Советского района растянулась аж на три месяца, зато было известно, что в сельских районах очереди на регистрацию нет. Мы подали заявление в Лебедевском сельсовете, более известном как 52-й километр. Надо сказать, Димкина белая рубашка и белое платье Ирины Гопич дважды участвовали в свадебной церемонии: Димка одалживал свою рубашку Лешке Недоре, а Ирина мне – свое платье.

Гости, пришедшие отмечать день рождения, попадали на свадьбу. И еще несколько лет Василий Горбунов, приходя на Димкин день рождения, вежливо и серьёзно поздравлял меня "с профессиональным праздником".

В комнате 503 здания ВЦ, где мы обитали, были встроенные шкафы, внутри которых проходили короба вентиляции, заканчивающиеся на крыше трубами. На трубах часто грелись голуби, время от времени сваливаясь в вентиляционные отверстия. Выбраться обратно они не могли – лететь было слишком узко, а шахта тянулась до самого подвала. Упавшие птицы погибали, поэтому из шахты порой ощутимо пованивало. Однажды, придя утром на работу, я услышала из шкафа характерное гурканье – стало быть, еще одна птичка провалилась. Птичку было жалко, и мы сердобольно и безответственно попытались продлить ее мучения, кидая в шахту белый хлеб и вылив ей на голову пару стаканов воды. От воды запах усилился, мозги встрепенулись, и в голову пришла идея голубя спасти.

Мы с Шуркой наскоро соорудили орудие спасения – в пластмассовой тарелке проделали по краям три дырки, зацепили за них проволоку и все это подвесили на длиннющем проводе. Сооружение опустили вниз, и – о чудо! – голубь, который в обычных условиях не отличается умом и сообразительностью, догадался, что вот эта миска – лифт, и взгромоздился на тарелку. Медленно и осторожно мы начали поднимать сооружение. Когда до спасения оставалось каких-то пара этажей, тарелка за что-то зацепилась, накренилась, и птица рухнула вниз.

Мы опустили в шахту лампу на шнуре и увидели, что препятствием является выступ шахты, который практически перекрывает просвет, и протащить тарелку, не наклонив её, нет никакой возможности. Однако мы не оставили своей птицелюбивой идеи и повторили попытку. Благополучно доехав до третьего этажа, голубь снова рухнул вниз.

Раз за разом мы повторяли попытки, и бедное существо раз за разом соскальзывало и падало с высоты третьего этажа. Наконец, голубю это надоело, он включил мозги, и в очередной раз, подъезжая к злополучному выступу, перепрыгнул на него. Дождавшись, когда тарелка минует опасное место и примет горизонтальное положение, голубь снова запрыгнул в тарелку и поехал дальше.

Когда мы извлекли измождённого узника, он был совершенно очумелый – не пытался вырваться из рук, не обращал внимания на еду и питьё, которое мы усиленно ему совали. Наконец мы вполне насладились своим великодушием и выпустили голубя в окно.

Цветные телевизоры в Новосибирске не продавались. Совсем. То есть они выдавались за деньги, но только ветеранам войны. Или труда. Или в порядке очереди, но это уже посмертно, потому что люди так долго не живут. А Илья Бахтин прослышал, что в Омске есть фирменный магазин завода Квант, производящего цветные телевизоры. И что в этом магазине якобы полная халява – телевизор можно приобрести безо всяких талонов, в порядке живой очереди.

Поехали мы в город Омск. Я – в качестве гида по Омску, поскольку бывала там пару раз. Нашли магазин. В нем, как в булочной при пекарне – горячая выпечка поступает непосредственно с конвейера, очередная партия будет в пять часов, ждите. Мы прослонялись до пяти по городу, прибываем в магазин. Протискиваемся через огромную толпу народа и понимаем, что нам не светит. Илюша стоял посреди толпы с растерянным взглядом, по которому и был однозначно опознан неким лицом в комбинезоне грузчика. Лицо подошло к нам, уточнило требуемую модель, взяло за услуги 50 рублей и исчезло, велев подходить в кассу. Через 15 минут с помощью того же грузчика мы уже запихивали в такси огромную тяжеленную коробку с вожделенным теликом.

Прибыли на вокзал. Дотащили коробку до вагона. Фигушки, нельзя – оплатите сначала багаж. Взмыленный Илюша сбегал, оплатил. Стали протаскивать коробку в вагон, а она не проходит – там внутри вагона дверь уже, чем наружная. Освобождать свежекупленный телевизор от упаковки было жалко. Дали денег. Проводница добыла спецключ и открыла вторую створку, выглядевшую как стенка. Занесли коробку в купе, попытались водрузить на верхнюю полку, на которую предусмотрительно был куплен отдельный билет. Обнаружилось, что коробка категорически на нее не помещается. Чудо советской электроники было извлечено из упаковки и после долгих манипуляций всунуто экраном вниз на верхнюю полку, с которой угрожающе свешивалось. Наблюдавший за нашими титаническими усилиями пассажир с противоположной нижней полки боязливо заметил:
- А что, если ночью телевизор упадёт?
Не раздумывая ни секунды, вконец умотанный Илья постановил:
- Ну и чёрт с ним, пусть падает!