Котов

Друкарка матрична

Опубликовано flm -

Защиту дипломов на кафедрах, на которых маловато студентов, принято совмещать с другими кафедрами – в целях экономии. Из-за этого специалисты, заседающие в ГАКе, не всегда, мягко говоря, в курсе того, о чем докладывают выпускники.

Сидела я несколько лет назад на защите в качестве рецензента одного из дипломников. Защищались студенты с кафедры программирования (базирующейся в ИСИ СО РАН), а к ним добавили трех студентов с кафедры алгебры и логики. Комиссия же состояла практически из одних программистов. Одним из дипломников был Сергей Дробышевич, основной результат его дипломной работы состоял в доказательстве разрешимости n*-логики. Ладно бы это была просто матлогика, а то еще такая довольно специфическая область, как паранепротиворечивая логика. Узкая очень область, специалистов в которой и в мире-то мало наберется – неудивительно, что в комиссию они не попали. После блестящего сообщения, в течение которого слушатели ориентировались в основном на бодрость интонации и четкость речи, с трудом пытаясь вычленить знакомые словосочетания, было предложено задавать вопросы. Повисло неловкое молчание. На амбразуру бросилась замзавкафедры Татьяна Сергеевна Васючкова. Она спросила:

- Скажите, и какова практическая польза от вашего результата?

Вопрос был с подковыркой. Традиционно после доклада чистиков спрашивали о практической пользе, а программистам, наивно подсовывающим в качестве текста диплома свои исходники, любили задавать вопрос: "И где же здесь математика?" И те, и другие обычно терялись. Не таков оказался Серега. Он тоном, выражающим удивление, что люди не понимают такой простой вещи, ответил:

- От этого результата – огромная практическая польза! Поскольку раз теперь известно, что n*-логика разрешима, мы можем теперь с ней работать – например, привести.

Понятное дело, больше вопросов не было.

Я вспомнила собственную защиту. Диплом я защищала по теории вероятностей, но у меня в конце получалось уравнение с трансцендентными корнями, которые можно было вычислить только численными методами. Решение было выдано виде таблицы зависимости корней от параметров распределения. Считала я на польской машине Mera, а распечатывать диплом пришлось уже на Кроносе, на принтере под названием Друкарка матрична. К стандартному шрифту Кронос-командой были добавлены разные значки: интеграл, интеграл по контуру, пики, трефы, бубны, червы, рюмочка, немножко греческих букв… Я этим богатством радостно воспользовалась.

Нас, двух дипломников кафедры теории вероятностей, как водится, добавили защищаться в ГАК вместе с программистами. Мне на защите был задан единственный вопрос. Задал его Вадим Евгеньевич Котов (о том, что это Котов, я узнала гораздо позднее). Листая мой труд, он спросил:

- А где это вы так красивенько диплом напечатали?

Стол из кабинета директора

Опубликовано flm -

Готовили недавно поздравительный сайт к 70-летию В.Е. Котова, и встретился там любопытный документ – приказ "О наведении порядка в вопросе учета и эксплуатации служебной мебели" (kotov.iis.nsk.su/photo/admin/mebel"), подписанный Вадимом Евгеньевичем в его бытность на посту замдиректора ВЦ СО АН. Приказом, в частности, запрещалось выносить в коридор мебель из кабинетов.

Приказ приказом, а мебель из кабинетов продолжали выносить. Так, например, вынесли как-то раз мебель, и не просто из кабинета, а из кабинета директора ВЦ СО АН, и не просто мебель, а шикарный двухтумбовый письменный стол со столешницей из цельного массива светлого дерева. Были там еще директорское кресло, ну и стулья какие-то, тумбочки – по мелочи. Неосмотрительно вынесли – очевидно, на время ремонта. Наивно так вынесли, в нарушение приказа. Потому что если мебель стоит в коридоре, то она без присмотра, как бы ничейная, как бы никому не нужная. То есть бывшим хозяевам не нужная, раз выставили в коридор. А некоторым – например, Кронос-команде, - так очень даже нужная. Потому что никакой мебели нам никогда не выдавали, и комплектовали меблировку мы сами, в основном, сломанными экземплярами, выставленными в коридор по причине негодности.

Надо признать, директорская мебель на сломанную не была похожа. Но мало ли, вдруг в ней обнаружились скрытые дефекты, ключ там в ящике не так поворачивается или кресло недостаточно мягкое, - словом, мебель была оперативно и равномерно распределена между 479 и 503. Пропажа обнаружилась не сразу – ремонт же. Но настал момент, когда директору понадобилось сесть в директорское кресло за директорский стол. Начались поиски. Мебель обнаружили и опознали. Был скандал, было изъятие. Изъяли все, кроме двухтумбового письменного стола. Стол железячники успели покрыть линолеумом (для сохранности), завалить рабочим железом и обломками, закапать припоем – словом, директор свой стол не опознал, и он остался у нас.

Нет уже ВЦ СО АН СССР, нет СССР, нет в живых и хозяина стола. А стол до сих пор служит верой и правдой – а что ему сделается, цельному массиву светлого дерева.